Его глаза тоской обострены:
он может видеть сквозь бетон стены,
заметит рост травинки и листа
и различит, как вырваться спеша
из мертвеца, крылами бьёт душа,
прозрачна словно воздух
и чиста.

Он уловить свои слова готов,
чуть мысль мелькнёт в горячей голове.
Он слышит шорох гусениц в траве
и ловит ухом плач далёких сов.
Сначала протестует трезвый ум:
ну как он может слышать слабый шум,
червей беседу, чмоканье корней,
стон муравьёв, спешащих приподнять
и перенесть чудовищную кладь,
жужжанье злое пауков-ткачей,
плетущих кружево своих сетей,
и жаркий шёпот, охи, вздохи мух,
на пышном ложе испускавших дух.

Так взвинчен горем этот человек,
что сон ему не закрывает век.
Как пёс в репье и словно вор в крови
он рыщет в поисках утраченной любви.